Лучшая заметка (о факте из истории родного края)

Константин Андреевич Бадигин - из крестьянского рода. Родился он в 1855 году в селе Суруловка (ныне Новоспасского района Ульяновской области).



В пять лет, он сказал отцу, что хочет учиться и стать ученым. За такие слова крестьянин Андрей Васильевич высек сына и велел ему выбросить эту глупость из головы.Но у Кости, видимо, была счастливая звезда. Несмотря на все преграды, поступил в Киевский университет на медицинский факультет, который закончил с отличием в 1883 году.



Профессора предложили Константину остаться при университете, ему пророчили блестящую карьеру ученого-окулиста. Но Константин отклонил такое прекрасное предложение, сказав, что он не может себе позволить заниматься наукой в то время, когда десятки тысяч его земляков находятся без медицинской помощи.



В 1883 г в 28-летнем возрасте определяется земским врачом в село Кочкарлей Сызранского уезда Самарской губернии. В Кочкарлейской больнице Константин работает восемь лет и все эти годы он горел, как свеча перед Богом и перед своей совестью, и дал все, что мог дать своими силами, способностями и знаниями.



Он работал не только в стационаре, но ездил по всей округе и в темные осенние ночи, и в зимнюю стужу, и в весеннюю распутицу.Поездки были почти каждый день: участок большой, народу много.



В Кочкарлее была больница на 38 кроватей. Почти каждый день возле больницы была по виду ярмарка — так много съезжалось подвод, заводилась торговля сушками и черным хлебом. Жившие поблизости, пускали к себе в дом приезжих из Самарской, Саратовской, Уфимской губерний. Все больше слепые — ведь Константин Андреевич был одним из первых, кто начал в этом краю делать глазные операции. А также и акушерские, которых было больше сотни в год, то есть им оказывалась хирургическая акушерская помощь. В окрестных селах распространилось даже поверье: хочешь родить хорошо — позови «чикарлейского дохтура».



К нему шли и ехали за сотни верст, были даже старики из Сибири, но это редко, конечно…А потом он работал в Сызрани Самарской губернии (с 1891 г)… Один старик по дороге в Киев на богомолье случайно попал в Сызранскую больницу. Константин Андреевич удалил ему катаракту. Через два года он привез со своей родины, из Иркутской губернии, еще двух слепых.



Глазных операций в Сызранской больнице он сделал свыше пяти тысяч и все больше удаление катаракты. Но были и другие операции, такие, как литотомия, в общем, всякие, какие требовались в данном случае. Нельзя же посылать больного ампутировать руку или ногу в Казань.



Серьезные операции для работников больницы были событием, для больного, по указанию доктора Бадигина, должны были быть приготовлены кофе, крепкий бульон, коньяк, и молились, чтобы операция закончилась благополучно. Так были ему близки все бородатые мужики и бритые татары, а особенно больные ребятишки. Ребят он особенно любил. Баловал он также умирающих больных — спрашивал, чего им хочется.Больничная прислуга не любила Константина Андреевича, потому что слишком взыскателен он был, требовал внимания к больным. Молодым фельдшерам не нравилось запрещение курить в больнице и бесцеремонно держать себя с больными. «Больница — все равно, что церковь — так и держите себя с уважением к скорби», — говорил он.



Народ любил его за внимательное отношение к больным. Бабам особенно нравилось, что, принимая детей в трудных акушерских случаях, он никогда не оставлял детей некрещеными и при крайней необходимости крестил сам. Иначе, какое горе матери знать, что младенец умер некрещеным…



В 1898 году Константин Андреевич с семьей переезжает в Пензу, где работает ординатором губернской земской больницы в организованных им самим глазном и терапевтическом отделениях, а также преподает в земской фельдшерской школе и занимается частной практикой.



В Пензе бывали балы-маскарады. Детям, ставшего быстро известным там врача Бадигина — Сергею, Ольге и Наталии — были открыты все двери и оказывался радушный прием. Как-то на маскараде к Наташе подошел молодой человек в костюме Арлекина и пригласил ее на танец. Но Наташа из-за скромности отказалась, и молодой человек заплакал. Им оказался будущий писатель Алексей Толстой — ему тогда было четырнадцать лет, а Наташе тринадцать.



Последние десять лет в Пензе Константин Андреевич занимался глазной практикой и был ординатором земской больницы. На его руках было 120 больных. Осматривая глаза у новобранцев, он помнил, что по его ошибке в солдаты пойдет, может быть, тот, кому идти не должно. А сам, будучи крестьянским сыном, понимал, что значит солдатчина для крестьянской семьи. С какой радостью он выписывал, конечно, бесплатно, бедным больным очки. Константин Андреевич наденет очки какому-нибудь старику или старушке и спросит так лукаво: «Ну как, теперь видишь?“ И так было



трогательно смотреть и видеть доктора и больного с такими радостными лицами…»



Жена Константина Андреевича, была очень умной, верующей, скромной женщиной и прожила долгую жизнь на радость внукам.



Константин Андреевич Бадигин умер в марте 1909 года, — значит, ему было всего пятьдесят четыре года, а сколько он успел сделать добра!



Похоронен он в Пензе на Митрофаньевском кладбище.

Сергей Константинович Бадигин - первый ребенок Константина Андреевича и Елизаветы Григорьевны. Родился он в селе Кочкарлей в 1884 году, где его отец работал земским врачом.



Итак, глава семьи – Сергей Константинович— агроном, его супруга Евгения Ивановна — биолог, сын Константин — моряк.



После окончания Пензенской гимназии Сергей поступает в Петровско-Разумовскую (сельскохозяйственную) академию. Еще учась в академии, он женится на Евгении Ивановне Николаевой, которой исполнилось только пятнадцать лет. Здесь же, в Пензе, в 1910 году у них родился сын, которого назвали в память дедушки-врача Константином. О нем речь пойдет чуть позже.



Жизнь шла своим чередом. Сергей Константинович в силу своего природного такта, любви к ближним, унаследованной от отца Константина Андреевича, как с равными обращался с крестьянами, работавшими на сахарном заводе, и делал все, насколько позволяло его положение, чтобы как-то облегчить их жизнь.



Когда началась революция, Сергею Константиновичу с семьей кто-то из друзей посоветовал эмигрировать за границу, но он не захотел оставить Родину.



Вскоре настало страшное время, и Сергей Константинович со своей семьей остался жив только благодаря крестьянам. Сохранился редкий документ, засвидетельствованный Чернаковским революционным комитетом от 17 января 1919 года и скрепленный печатью (Украина). Этот документ явился для Сергея Константиновича и его семьи охранной грамотой, которая была ему выдана благодаря требованиям крестьян. Они категорически протестовали против грабежа и насилия над бывшим управляющим Сергеем Константиновичем Бадигиным.



Крестьяне писали: «С. К. Бадигин был человеком полезным для крестьян, даже при бывшей гетмановской власти. Считаем необходимым принять под свое покровительство С.К. Бадигина и способствовать тому, чтобы он устроился на жительство в селе Чернаковке».



Сергей Константинович остался работать агрономом при Саблино-Знаменском сахарном заводе, где раньше он был управляющим. На Украине семья Бадигиных прожила до 1924 года, а потом переехали в Москву.



Вот один эпизод, происшедший после эмиграции друзей семьи, который чуть не кончился гибелью семьи Бадигиных. В период установления власти в дом бывшего управляющего С. К. Бадигина явился один из главарей



анархистов, Нестор Махно (батька Махно) со своими людьми. Он хотел расстрелять семью Бадигиных и остальных мужчин, находившихся в имении. Но жене Сергея Константиновича удалось спасти их жизнь совершенно неожиданным образом.



Махно был большим любителем шахмат. Когда Евгения Ивановна Бадигина отдала ему все свои драгоценности, чтобы спасти жизнь близким, он сказал: «Выиграешь у меня партию в шахматы — сохраню жизнь твоему мужу и остальным. Проиграешь…» Она была человеком сильной воли, а теперь от нее зависела жизнь близких. В шахматы играла хорошо. И произошло невероятное — выиграла партию! Махно сдержал свое слово. Он приказал накрыть стол для ужина, разрешив всем остальным, запертым в соседней комнате, присоединиться к столу…



Семья Бадигиных переезжает в Москву.



В Москве семья Бадигиных получила две смежные комнаты в коммунальной квартире в одноэтажном доме.

Продолжу рассказ о Е. И. Бадигиной – русском биологе, жене Сергея Константиновича Бадигина, матери будущего Героя СССР…



Среди лечившихся у Евгении Ивановны больных было немало известных людей: писатель Леонид Соболев приезжал к нам со своей очаровательной женой Ольгой Ивановной, бывал граф Игнатьев — автор книги «50 лет в строю». У него была домашняя работница (старых времен), которая, отвечая на телефонные звонки, говорила: «Его превосходительство в ЦИК уехали». Приезжал известный тенор Иван Семенович Козловский с очень хорошенькой женой, киноактрисой, снявшейся в фильме «Пышка» (по Мопассану) в главной роли.



У Евгении Ивановны лечилась целая группа оперных ведущих солистов Большого театра (15 человек). Среди них: Александр Степанович Пирогов, Глафира Вячеславовна Жуковская, Елена Андреевна Степанова, Иван Павлович Бурлак и другие.



Они писали на имя члена правительства В. М. Молотова:



«Певцы часто болеют „ляринготрахеитом“ очень глубоким. Никакое лечение не излечивает болезнь окончательно и певец вынужден выступать в нездоровом состоянии, отчего образуются в голосовых связках и гортани узлы, утолщения и другие изменения. Применив на себе лечение метода Бадигиной и получив реальную помощь в выздоровлении от вышеописанных недугов, мы просим этот метод лечения как ценное, необходимое и полезное открытие в лечении недугов певцов ввести в поликлинику Большого театра».



Несмотря на огромные успехи Евгении Ивановны в лечении больных, на поддержку ее работ известными учеными-академиками: В. Н. Вернадским, Н. Д. Зелинским, Н. Н. Бурденко и многими другими, на большой интерес к работам Е. И. Бадигиной члена правительства А.Н.Косыгина, дважды дававшего распоряжение по этому вопросу, —ни патента, ни авторства Евгения Ивановна так и не получила.



В одном из сохранившихся писем (на имя министра здравоохранения и в патентное бюро) Е. И. Бадигина написала: «Не претендуя на личное использование моего метода лечения болезней, предоставляю его в полное распоряжение государства для использования его во благо всех народов».



Итак, сын Сергея Константиновича и Евгении Ивановны – Константин – легендарный капитан.



Когда Косте было четырнадцать лет, он стеснялся ходить рядом с мамой, потому что ее принимали за его девушку.



Так как Костя был очень озорной, мама придумала для него «страшное наказание» — надевать женскую юбку. Этого он боялся больше всего на свете. И впоследствии, когда он стал капитаном корабля, он применял это наказание для провинившихся моряков. А любовь к морю у Кости росла день ото дня. «Вырасту, пойду в моряки», — любил он повторять.



В школе он был хорошим товарищем, помогал одноклассникам, а когда уезжал в Москву, подарил им всю свою библиотеку, сказав: «Эти книги вам здесь больше понадобятся. А в Москве библиотек много, буду ходить в читальни».



В Королевской библиотеке Стокгольма (а наверное, и в других странах) есть книга «На корабле „Георгий Седов“ через Ледовитый океан» (записки капитана). Книга написана капитаном этого корабля Константином Бадигиным. Как он стал капитаном этого корабля? Константин вспоминал позже:



«Когда в начале 30-х годов в Архангельске я впервые увидел северных мореходов — сильных, настойчивых, волевых людей, то понял, — это то, что мне нужно».



В 1935 году создавался комсомольский экипаж ледокола «Красин». Должность штурмана (а Константин был штурманом) была занята. И тогда он решил поступить на «Красин» рядовым матросом. За отличное знание мореходного дела капитан «Красина» М. Белоусов назначил Константина третьим помощником.



В 1937 году брата назначают вторым помощником капитана на ледокольный пароход «Садко», который уходит в экспедицию. Вскоре «Садко» получает сообщение, что другой ледокольный пароход, «Георгий Седов», попал в тяжелые льды, повредил лопасти винта и самостоятельно выбраться изо льдов не может. «Садко» не раздумывая пошел на помощь «Седову», но лед оказался настолько прочным, что «Садко» пришлось отказаться от попытки пробиться к застрявшему «Седову» и он остановился в ожидании подхода к ним более мощного ледокола. Наконец к ним подошел ледокольный пароход «Малыгин», который две недели боролся со льдами, после чего оказался третьим вынужденным участником дрейфующей полярной зимовки.



Утром одного из дней Константин записал в своем дневнике:



«Итак, зимовка. Долгая и трудная. Бесспорно, льды не оставят нас на месте и унесут корабли из этого мелководного моря на океанские глубины. А



там? Что будет с нами? Честно говоря, об этом страшно думать. Но вот живут же четверо наших товарищей — Папанин, Кренкель, Ершов и Федоров — на дрейфующей льдине. Пока мы тут раздумываем, они плывут на своей льдине от Северного полюса к берегам Европы. Мы ежедневно слушаем по радио их сводки, их телеграммы, проникнутые духом бодрости и уверенности. Так неужели же мы, двести семнадцать советских людей, располагающих не какой-нибудь шаткой льдиной, которая в любую минуту может лопнуть, а тремя первоклассными кораблями с радиостанциями, запасами продовольствия и снаряжения, окажемся слабее духом, чем четыре наших товарища? И разве Родина забудет и оставит нас?»



И тут же отправил телеграмму домой: «Пришлось зазимовать в дрейфующем льду. Возвращусь не раньше весны. Думаю, все обойдется хорошо».



Но три судна с экипажами — слишком много для арктического плена. И в марте 1938 года к дрейфующим судам направились три самолета с летчиками Головиным, Орловым и Алексеевым. Самолеты вывезли на Большую землю 184 человека, а 33 остались управлять судами. В августе, несмотря на тяжелые льды, ледокол «Ермак» пробился к плененным судам и освободил «Садко» и «Малыгина», а «Седов» из-за поврежденного рулевого управления вынужден был продолжить дрейф. Оставшуюся команду из пятнадцати человек по рекомендации Главного управления Северного морского пути 18 марта 1938 года возглавил второй помощник капитана «Садко» Константин Бадигин. Ему было тогда 28 лет.



Ни одному судну, пытавшемуся добраться до приполюсных районов, не удавалось выстоять в схватке с суровой природой Арктики (не считая корабля «Фрам» норвежского ученого и путешественника Фритьофа Нансена, построенного специально для этой цели).



Начавшийся в 1937 году вынужденный дрейф «Георгия Седова», не приспособленного к плаванию в тяжелых льдах, да еще с поврежденным рулевым управлением, был поистине героическим.



Экипаж, состоявший всего из 15 человек, прилагал порой поистине титанические усилия для спасения корабля.



Борьба за жизнь шла ежечасно. Дрейф продолжался 812 дней. За это время льды сжимали корабль 153 раза. Приведу одну из записей капитана:



«Льды ринулись на наш корабль. Все вокруг нас кипит и клокочет. Справа по корме — открытая черная, как аспид, дымящаяся от мороза вода. Слева — ломающиеся, сокрушающие друг друга ледяные глыбы. А с юго-востока, прямо в нос кораблю, наступает угрюмый зеленовато-белый вал.



Льды вплотную прижались к носу — жмут, давят на него. Пока «Седов» противостоит им своей мощной грудью, у нас есть еще надежда на спасение. Но стоит ему повернуться к наступающему валу слабым бортом, лед вспорет ему стальное брюхо, как нож рыбака вскрывает рыбу. Корабль дрожит от напряжения, но не сдается.



Но вот происходит нечто непредвиденное: начинается какой-то страшный круговорот льдов. За кормой гигантское поле льдов движется



справа налево с такой легкостью, словно это кусок парафина, а не тяжеловесная льдина весом в сотни тысяч тонн. Пройдет еще несколько мгновений, и если ледяной вал минует нас, — мы будем спасены.



Но радоваться еще рано: справа наступает еще одна льдина. Она цепляется за нос корабля, увлекая его за собой. «Седов» со стоном разворачивается на 5, на 10, на 20 градусов… Вот-вот он станет бортом к наступающему валу… Мы молча стоим на палубе, бессильные чем-то помочь кораблю, немые свидетели грозной бури». В 1940 году капитану ледокола К.С. Бадигину присвоено звание Героя СССР.



После окончания дрейфа, работает над книгой «На корабле «Георгий Седов» через Ледовитый океан».



1941 год. Константин Сергеевич на действительной военной службе. С 1941 по 1943 годы – командир ледокольного Беломорской флотилии, начальник штаба Архангельского штаба морских операций, с 1943 по 1945 годы – капитан теплохода «Клара Цеткин» на Тихом океане, перевозил оборонные грузы из США во Владивосток.



Капитан 3 ранга Бадигин, после окончания войны уйдя в отставку, заканчивает Московский педагогический институт, аспирантуру при МГУ. В 1953 году защищает диссертацию о северных русских мореходах.



Им написаны 5 исторических трудов, 9 историко-приключенческих романов и повестей, 1 сценарий. Среди них наиболее известные и читаемые: «Корсары Ивана Грозного», «Ключи от заколдованного замка».



Награжден: Герой Советского Союза, орден Ленина, орден Трудового Красного Знамени, орден «Знак Почета», медали, Почетный гражданин г. Архангельска.