Кисловодчанка из Рязани

Я назвала свою дочку - Ксения, в честь своей прабабушки. Мы жили с ней в Кисловодске до моих семи лет. Когда после развода родителей, мы с мамой уезжали из красивого курортного Кисловодска в кубанскую станицу, Ксения Михайловна умоляла оставить Инночку в Кисловодске, потому что это – Рай земной. И отсюда ни в коем случае нельзя ребенка увозить… Много лет спустя, когда, вернувшись в родной город, я вскоре родила дочь, то у меня не было сомнений, как назвать новенькую кисловодчанку – только Ксюшей. Ведь именно Ксения Михайловна была для меня олицетворением Кисловодска. Маленькая, суетливая старушка, живущая в почти Одесском дворике на ул. Гагарина. Мне даже в голову не приходило, что Ксения Михайловна могла появиться на свет где-то в другом месте.

20 января 1911 года в селе Ольховка Рязанского округа Московской области родилась девочка Ксюша. Это были страшные годы в Российской империи. В деревнях люди умирали от голода, истощенные нищетой и болезнями женщины не могли оправиться после родов. Потеряла мать и семья Карпушиных. Отец принял решение – отправиться на юг, чтобы спасти детей. В 1913 году Михаил Карпушин с 2-х летней дочуркой Ксенией и сыном Николаем прибыли в курортный Кисловодск, казавшийся настоящим раем, хотя бы от того, что здесь было гораздо теплее и даже в самый голодный год можно раздобыть фрукты. Дети росли, набирались сил, отец находил какую-либо подработку, чтобы обеспечить семью. Вот уже и сын с дочерью начали сами зарабатывать.

Ксения устроилась прислуживать в богатый дом. В довоенные годы Кисловодск оставался еще строрежимным курортным городком, где обеспеченные люди могли позволить себе прислугу. Именно здесь 20-летняя Ксения Михайловна встретила свою судьбу. Она протирала картину на лестничном пролете, когда в гости к хозяину дома зашел юрист Михаил Давидович Аккерманцев. Он был потомком беженцев из древнего Арцаха, которые по высочайшему повелению императора Павла I нашли прибежище в Российской империи еще в начале ХIХ века. Аккерманцев – русифицированная версия фамилии Ахкерманцьянц. Многие армяне изменяли свои фамилии, что облегчало поступление в российские университеты. Интеллигентный, элегантный, образованный армянин с искрометным чувством юмора покорил сердце юной девушки. Разница в 32 года не смутила влюбленных, они поженились и произвели на свет двух прекрасных детей – Сергея и Ольгу.

Михаил Давидович привел молодую жену в свою просторную квартиру на ул. Трудовой (до революции улица называлась Николаевская, с 1963 г. – Гагарина). До революции он был успешным адвокатом, юристом по вопросам недвижимости. В советское время ему удалось сохранить эту специальность и поступить на службу в Кисловодский Райисполком. Будучи юрисконсультом он участвовал в делах по муниципализации «излишков» земли и жилплощади. Проще говоря, по отъему у граждан того имущества, которое при новом государственном строе считалось роскошью. С одной стороны, эти меры были оправданы, так как многие люди оставались бездомными и нуждались в жилье. Другие же владели апартаментами и землями. Однако, всем нам известно какими методами проводились эти меры по «уплотнению», «национализации» и прочим мероприятиям направленных на установления социального равенства. По иронии судьбы, сам Михаил Давидович не избежал участи «уплотненных» граждан. И от его роскошной квартиры, с открытой террасой и видом на сосновую горку осталось всего две комнаты и маленький коридорчик.

Михаил Давидович умер в 1939 году, и Ксения Михайловна осталась одна с двумя маленькими детьми. Отец, к тому времени уже тяжело болевший, по мере сил помогал ей прокормить Олю и Сережу. Ольга Михайловна до самых последних дней вспоминала невероятный аромат куличей, принесенных ее дедушкой с кладбища в пасхальные дни. Свято-Никольский храм в Кисловодске был разрушен в 1932 году. Но людская потребность в вере и соблюдении традиция не иссякала. Так зародился новый обычай – ходить на кладбище в дни празднования Воскресенья Господня. Вопросы веры в 30-е годы было поднимать не просто не принято, но даже опасно. Однако, почти в каждой квартире в окрестностях взорванного храма хранилась святыня – кирпичик, кусочек стены, если повезло, то даже с частью фрески. А ведь роспись в храме была выполнена великим Васнецовым! До конца своих дней Ксения Михайловна хранила маленькие иконки неприметно, за занавеской на подоконнике. Дело привычки и осторожности.

С началом Великой Отечественной Войны, Кисловодск превратился в один большой госпиталь. Здесь были подняты на ноги и возвращены в строй тысячи советских солдат. Ксения Михайловна не имела медицинского образования, но все годы войны проработала в эвакогоспитале санитаркой. В 1942 году в город вошли фашисты. Они встречали здесь новый 1943 год. Вольготно прогуливались по парку, под ручку с невесть откуда взявшимися хохочущими девицами, и постоянно ели яблоки, которых было невероятное количество. Однажды Олю и Сережу, гуляющих в парке, немецкий офицер попытался угостить яблоком. Они демонстративно отвернулись и ушли, всем своим видом показав презрительное отношение к фашистам. Голодные дети, маленькие патриоты. Но, им не жалко было себя. Они плакали, устраивая похороны мертвого снегиря. Однако пролилось слез, настолько велико было потрясение, когда однажды утром на улице исчезли все евреи. В домах царил беспорядок, видно было, что уходили наспех… Уходили чтобы быть расстрелянными у горы Кольцо в окрестностях Кисловодска.

Многие Кисловодчане прятали у себя евреев, рискуя собственной жизнью. Так и Ксения Михайловна пустила в подвальчик еврейского скрипача. Прятала его во время облав на еврейское население, что позволило ему пережить оккупацию. Ему удалось скрыться от фашистов, но не от коммунистической партии. Скрипач все же был расстрелян по подозрению в связях с фашистами. А Ксения Михайловна отделалась очередным «уплотнением», как пособница врага народа… Они с детьми остались в одной маленькой комнатке с узким коридорчиком… Красивую веранду пришлось заколотить досками, чтобы было теплее.

В связях с фашистами обвиняли многих кисловодчан после снятия оккупации. Неизвестно, как могла сложиться судьба троюродного брата М.Д.Аккерманцева, если бы он не умер в ту голодную зиму 1942 года. Владимир Никитович Лодочников, геолог, профессор Ленинградкого горного института, был эвакуирован в Кисловодск. Здесь он жил у сестры, Мирии Никитичны, которая была очень дружна с Кенией Михайловной. Фашисты пытались переманить на свою сторону именитого ученого, но он отказался, предпочтя лишения и скорую гибель. Боль от утраты родного брата Володи не утихала у нее до последних дней. Он умирал практически у нее на руках. Но на могилу брата она сходить не могла. Прах Новакяна Вартана Нерсесовича (его имя при рождении) был перезахоронен в Пантеоне Армянской ССР в 1961 году.

Мария Никитична, или Манча, так называли ее все дети, была старой девой и с удовольствием помогала вдове своего троюродного брата. Именно она помогла поступить Сергею Аккерманцеву в Университет. Она обратилась к еще одному родственнику – академику Ивану Людвиговичу Кнунянцу. Сергей Михайлович многократно оправдал доверие и достиг больших успехов в геологии. Ксения Михайловна очень гордилась своим сыном и радовалась его успехам. Хотя встречи были достаточно редки. Постоянные экспедиции, новые исследования, постоянные переезды, и наконец, его перевели в Ташкент, где он и остался жить с женой и дочерью, занимаясь научной работой. Из своих экспедиций он привозил удивительной красоты минералы, которые коллекционировала его сестра Оля, очень любившая брата.

Дочка Ксении Михайловны, Ольга, так же покинула родной город. После техникума, она по распределению была направлена в подмосковное село Никоновское. Очень скоро она стала директором этого небольшого предприятия, и в этой должности она проработала до самой пенсии. Сочетая работу с выступлениями в хоре местного Дома культуры. Ксения Михайловна, тем не менее, не осталась в одиночестве. Она взяла на воспитание младшего сына Ольги, внука Сашеньку, которому была дана фамилия Аккерманцев, так как семейная жизнь с его отцом у Ольги не устроилась.

Это была самая заботливая в мире бабушка. Пережив столько лишений в своей жизни, не имея возможности питаться нормально самой и ухаживать должным образом за своими детьми, все свое время она посвящала только Саше. Она носила ему кипяченую воду на переменах в школе №10 по ул. Гагарина. Никаких бутербродов, только домашние котлетки, раздобыть дефицитное мясо на рынке, деликатесы, которая приносила соседка Нина, работающая на кухне санатория Узбекистан, все «по блату» (по другому в советское время ничего не было) для любимого внука. Когда же он сам стал отцом, и в семье появилась маленькая Иннуля, то вся эта забота, умноженная втрое, была обрушена на правнучку. Часто ходили гулять на Сосновую горку, и в сквер у памятника Ленину на месте разрушенного храма. Заходили в старый дворик в пер. Парковый пешеход, чтобы навестить старенькую Марию Никитичну, которая по-прежнему жила одна в своей маленькой квартирке, где когда-то умер ее брат. Так же, в тесноте и без удобств жила семья Ксении Михайловны. На застекленной веранде, некогда бывшей роскошной террасой жил внук с женой. Она с правнучкой спала в маленькой комнатке, где стояла газовая форсунка. Все что осталось от апартаментов Мхаила Давидовича, после муниципализации. Она часто с грустью смотрела в нишу за диваном, как будто пыталась разглядеть в ней дверной проем в большую светлую комнату, куда она когда-то пришла невестой…

Ксения Михайловна умерла в 1989 году в возрасте 78 лет. Она похоронена на Кисловодском кладбище, ставь навсегда частью любимого города, судьбу которого она делила всю свою жизнь.



На фото:

1. Ксения с отцом и семьей брата

2. Михаил Давидович Аккерманцев

3. Ксения с мужем и детьми

4. Коллектив кисловодского госпиталя

5. Ольга и Сергей

6. Мария и Ксения с внуком Сашей

7. Саша с дочкой Инной на пороге той самой квартиры

Подзаголовок H2

Подзаголовок H2

Подзаголовок H2