Бег с барьерами по дистанции жизни

ТРЕВОГА

Довоенные 30-е годы для Ростова - кипучая пора спорта. В частности, легкоатлетического. Тимофей Прохоров выбрал прыжки с шестом. Впрочем, тогда на узкой специализации никто не замыкался - у него получались и тройной прыжок, и двухсотметровка. Параллельно Тимофей ломал голову, кем стать - медиком либо специалистом физвоспитания. Медицина взяла верх. Тут подоспел призыв в Красную армию. Дело престижное. Тогда царил культ военных, влекла к себе романтика «сталинских соколов», пограничников, танкистов, артиллеристов, даже пехотинцев. В ряды «царицы полей» Прохоров и попал.

В 41-м ему предстояла демобилизация. В планах - сдать экзамены пропущенной сессии в институте, потом пеший поход по Крыму, опять же любимый спорт, спорт, спорт.

Часть подняли по тревоге. Погрузили в эшелоны, отправили по маршруту Ростов - Белая Церковь на Украине. Тимофей сунулся к начальству: а как, мол, с предстоящей в Нальчике спартакиадой Северо-Кавказского военного округа, к которой готовились? Отмахнулись: какая там спартакиада, не понимаешь, что происходит?

22 июня днем средний командирский состав (Прохоров был помкомвзвода) собрали в лесу в палатке. Слушать речь Вячеслава Молотова.

Фашистские снаряды и бомбы разнесли облака безмятежности в клочья.

ВЯЗЕМСКИЙ КОТЕЛ

В сознании людей роковой 1941-й что-то переключил. Пропагандируемого лихого контрмарша по владениям агрессора явно не получалось. О рубежах на границе уже и речи не шло, ведь на седьмой день немцы взяли Минск, это казалось невероятным. Сводки Информбюро особой ясности не вносили.

Часть Прохорова, оказавшись во втором эшелоне, потихоньку двигалась к местам ожесточенных боев. Пока подтягивалась, танковые клинья немцев рвались навстречу по шоссейным магистралям.

Шло знаменитое сражение под Смоленском, цитадели на пути врага к Москве. После кровопролитных боев порядки советского фронта окончательно разорвались, пришлось отступать под Вязьму. Прямо в печально известный «мешок» окружения.

ЗЛОВЕЩИЙ НОМЕР 22463

Полк разбит, немецкие автоматчики, прочесывавшие лес, в блиндаже нашли Прохорова, контуженного. Плен. Что может быть страшнее?

Дальше были сборный пункт под Белостоком. Побег. Штрафной лагерь. Еще побег. Тюрьма в том же Белостоке. Наконец, фабрика смерти «Штутгоф» под Гданьском, по ужасам калибра Бухенвальда или Освенцима. Забор с проволокой под током. Трехъярусные нары. Седьмой блок, седьмая камера, седьмая рота. Тут вспомнилось, в Ростове Прохоров жил на Ворошиловском в доме 77. «Семерка» - символ бытия или смерти, было о чем поразмышлять в тяжелые ночи. В том аду выживали лишь отчаянно везучие либо физически крепкие. Типа Прохорова. Хотя имела место и чистая лотерея, когда однажды после отбоя подняли всех, выборочно по счету нескольких расстреляли. Косая хищница опять прошла мимо. Может, та самая колдовская «семерка» выручила? Лагерный номер у него на рук остался навсегда - 22463. И в памяти - лающие команды пленивших его автоматчиков, жесткие окрики эсэсовцев.

СМЕРШ И… ДЖАЗ

В 1945-м чуть полегчало. Фронт надвигался с востока, безжалостных эсэсовцев в лагере сменяли пожилые охранники - в думах, как бы самим ноги унести. Заключенных нередко посылали на внешние работы. И однажды вот так на судоверфи при налете американских бомбардировщиков Прохоров рискнул бежать. И произошло чудо: в развалинах, где прятался, встретил советских корректировщиков-артиллеристов.

В Америке, мы знаем, побывавших в плену привечают, как героев. Вождь народов Сталин в Стране Советов готовил таковым, по его терминологии «предателям», иную участь - Сибирь.

На что-то рассчитывать узнику четырехлетия Прохорову не приходилось. Тогда и вмешался судьбоносный случай, один, возможно, на сто тысяч. Мрачный лейтенант-смершевец, к кому Прохоров попал на проверку, оказался ростовчанином, более того, в беседе, трансформировавшейся из допроса, припомнили общего знакомого, игравшего в довоенном городском джазе. «Путевку» в Сибирь сменило направление чекистом в запасной фронтовой полк, оттуда - в действующий. Тимофею Васильевичу удалось еще повоевать, встречаться с американцами на Эльбе и даже, отъевшись, приведя себя в норму, состязаться с ними в Берлине на международном армейском турнире по прыжкам с шестом на этапе «шведской» эстафеты.

«ВОЛЧИЙ БИЛЕТ»

Я сам хорошо помню в анкетах отдела кадров такой пункт: «Находились ли вы или ваши родственники в плену, на оккупированной территории?» Меня лично такое, к удаче, обошло, зато каково было тем, кто не по своей вине пережил и первое, и второе, особенно тот самый злополучный плен. Они, по сути, получали в трудоустройстве «волчий билет». Прохорова, допустим, никуда не принимали целый год. Доходило до отчаяния.

Помог опять же случай. Директор детско-юношеской школы № 1, которую, кстати, к чести Ростова открыли в 44-м, когда война еще гремела, Петр Акимович Данилкин рискнул взять Тимофея Васильевича в штат. Для «конспирации» - на подработку, фактически врачом плюс группа подготовки легкоатлетов. Здесь тучи в известной мере развеялись. Он наконец нашел свое истинное призвание. Ребята к Тиме, как его по-доброму называли, тянулись.

И не зря: на его занятиях никогда скучно не бывало.

Группа как таковая являла собой клуб с универсальными интересами, спорами о музыке, кино, книгах, даже о политике и экономике. И сам тренер - образец педагога: всегда подтянутый, корректный, интеллигентный и, казалось, все на свете знающий, к тому же еще острый на язык и не упускающий в перспективном становлении питомцев ни единой мелочи. Разумеется, кино, книги - дело толковое, да ведь главное в спортшколе не это, а результаты.

Они в конце концов пришли. И какие!

ВЗГЛЯД НАСКВОЗЬ И ГЛУБЖЕ

Когда к прохоровцам, уже заявившим в Ростове о себе на полную мощь, однажды приблудился невероятно тощий, будто прозрачный мальчишка, все откровенно смеялись, коллеги пожимали плечами. Как Тима что-то в нем разглядел - его секрет и потрясающая интуиция, но сей шкет вырастет в олимпийца Рима, там первым из советских барьеристов-спринтеров пробьется в финал, займет почетное шестое место. Имя ему - Валентин Чистяков.

- Валька, наверное, самый любимый из учеников,- размышлял Тимофей Васильевич. - Нет, они все мне дороги и любимы, просто Чистяков дался труднее других.

Первых олимпийцев Ростова подготовили к Хельсинки-52 сподвижники Прохорова Адольф Герчес и Николай Пустовойт, это были спринтеры Флора и Михаил Казанцевы, прыгун в длину Николай Андрющенко. Достойный ряд продолжил в Риме-60, как выше сказано, Тимофей Васильевич, в Токио-64 к Чистякову добавился другой барьерист Александр Контарев. В барьерах у Прохорова выросли еще классные мастера – мировой рекордсмен Александр Морозов, Эдуард Переверзев, в прыжках с шестом - Игорь Журковский, Бронислав Иванов, блистательный Николай Кейдан, чемпион СССР среди юношей Геннадий Меликьян. Параллельно и вроде как для разнообразия им подготовлен чемпион страны по прыжкам в длину Владимир Скибенко.

Барьеры, шест - особо технически сложные дисциплины, тут, шлифуя класс, без собственной творческой платформы далеко не пойдешь. В чем секрет прохоровских достижений? Тщательная отработка элементов - раз, союз с наукой и медициной - два, в виде подспорья - культура, интеллект спортсменов - три. Комплексная триада. Любопытно, у Прохорова масса чемпионов России и Союза среди юниоров, и практически никто, переходя во взрослый разряд, не пропадал, наоборот, прогрессировал. Знающие в спорте толк понимают, как такое важно.

Его специализация - больше мужчины. Из женщин у него начинала Светлана Гончаренко, потом многолетняя сборница, призер Олимпиады в Сиднее. С ним консультировалась великая Тамара Быкова.

Когда я готовил интервью к 85-летию Тимофея Васильевича, вот что услышал: «Есть у нас Юлечка Гущина, уверен, далеко побежит, до Европы и мира». Мэтр чуть ошибся - через пятилетку упорного труда Юлия Гущина «добежала» до «золота» и «серебра» олимпийского Пекина-2008. Прохоров увидел ее триумф - его не стало четыре года спустя.

РУБЦЫ НА СЕРДЦЕ

Сказать, что путь верноподданного «королевы спорта» на Дону был усеян розами, не берусь. Да, ярко светили олимпийские Рим и Токио, да, дважды он назывался лучшим тренером Союза, да, его авторитет буквально гремел. Но, увы, одновременно без шипов не обходилось. Уезжали в Москву самые перспективные ученики - Валентин Чистяков, Александр Морозов, Эдуард Переверзев. Не от тренера - за птицей удачи. Уезжавшие между тем связи с учителем не теряли. Чистяков, к примеру, каждый подготовительный период проводил у Прохорова в Ростове, за советами постоянно подъезжал Морозов. Тимофей Васильевич, конечно же, помогал парням всей душой, а вот что в ней, душе, творилось, можно лишь предполагать. Оно твое, родное, выстраданное - и фактически не твое. Та же Юля Гущина, найденная в Волгодонске и им выпестованная, пройдя школу Прохорова, высшие награды получила под началом столичного специалиста. Это не в осуждение, разное случается, просто факт остается фактом.

Добившись в спорте определенных успехов, его питомцы не затерялись, завершив карьеру. Многоборец Геннадий Скиба возглавлял Торгово-промышленную палату Ростовской области, Дмитрий Костоглодов – профессор крупнейшего экономического вуза РИНХ, Виталий Лукьянов – академик технического университета. Владим Скибенко, как и Тимофей Васильевич, закончил медицинский институт, Геннадий Кубликов, к сожалению, рано ушедший из жизни, пошел по стопам учителя, став отличным тренером, создав свою творческую школу шестовиков. Уже хрестоматийным можно считать, что из группы Прохорова вышел в будущем министр Правительства России Геннадий Меликьян.

Сажая по деревцу, мэтр вырастил буйный рукотворный лес.